«Не переносит ли терпеливо он свой мрак, оставаясь непонятым, неясным, загадочным потому, что он надеется иметь свое утро, свое искупление, свою утреннюю зарю?»
Счастье. Радость. Тепло.
Сумасшествие. Ложь. Ревность.
Цвет высших персон у одних и позорная метка у других.
Желтый скрывает коварную правду о том, что свет Солнца белый и Венера не так очаровательна, сколь нам кажется, создает уют сияя в квартирных лампах, добавляет жизни в тусклый день и очень любим живописцами (у Ван Гога это почти визитная карточка). Вместе с тем несправедливо фигурирует в идиомах о трусости, клеймит некачественную прессу или дешевый бульварный роман и все еще нелюбим многими в одежде. Стоит ли упоминать о том, что такое желтый билет, какого цвета была звезда Давида и каким именно словом оскорбляют азиатов?
Это второй предупреждающий знак, который периодически занимает место Красного. Желтый сигнал светофора запрещающий для обоих участников движения, черное с желтым обычно ассоциируется с предупреждением, летающие жала буквально имеют в название этот цвет Yellowjackets, а самая смертоносная лягушка древолаз окрашена догадайтесь сами в какой цвет.
Его история плотно переплетена с оранжевым и золотым, от которых невозможно его отделить, ибо это его же соседние ипостаси.
Золотой век — самый лучший, златые кудри в сочетании с голубыми глазами любимы большинством, богини рисуются желтыми красками. В европейской культуре цвет кожи приятен когда он с примесью тепла и на этом основано действие пленок Kodak.
В ярком свете это цвет радостного пробуждения, энергии и звонкого смеха. А стоит отправить его во тьму и воссияет многократно или откроет еще немало своих чудесных и глубоких сторон, как на картинах Рембрандта, Климта и еще многих других.
Можно было бы продолжить, но, как известно, в молчании ведь тоже золото.
Настя
Наверно к разочарованию части людей, у меня тут будет не так уж много чистого яркого желтого цвета. Я больше тяготею к его мрачным оттенкам, особенно окруженным темнотой. Так он становится более вязким, тягучим, несущимся к красноте, что еще более увеличивает его энергию.
Желтый свет на этой серии не только эстетический элемент, но и инструмент для усиления напряжения и чувственности. Он скользит по коже, делая ее полупрозрачной, стирая границу между светом и тенью, что работает на усилении таинственности происходящего.
Настя излучает мрачное очарование, которое раскрывает ее решительность и визуально созданная властность. Что ни поза, то уверенность, движения плавны, но при этом энергичны, создают впечатление силы, скрытой под внешней сдержанностью, что возводится в вычурный абсолют неонуарной стилистикой: кожаное платье, стильно зализанная назад прическа, полумрак, непрошибаемая серьезность и тени которые скользят по коже, создавая объемы и доводя скулы до остроты, конкуренцию которой может составить разве что взгляд на зрителя.
Ксения
В этой серии портретов мало по-настоящему желтого, мелькает разве что какой-нибудь пастельно-желтый, здесь больше «бронзового», «красного песка» и т. д. И снова все эти оттенки тяготеют больше в сторону красного, нежели зеленого. И тем не менее от них создается живописное ощущение тепла, жизни и затягивающей глубины.
Свечение от света создает эффект художественности, который навевает ассоциации с картинами эпохи Ренессанса или барокко, где художники использовали теплые тона для моделирования тел и передачи мягкости кожи. Мне хотелось чтобы цвета напоминали масляные краски, что сделает изображения ещё более живописными и стилизованными.
Снимки должны создать атмосферу интимности, загадочности и спокойствия через использование теплых, желтых оттенков света. Желтый цвет часто в сознании ассоциируется с мягкостью свечного освещения, что усиливает чувство тепла, безопасности и умиротворенности. Свет окутывает обнаженную фигуру, не акцентируя внимание на ее физической наготе в контексте эротики или вожделения, а скорее подчеркивая её естественность и уязвимость.
Вязкий желтый свет растекается по телу, обрамляя его и придавая ему почти скульптурную форму, чему должно вызвать скорее восхищение формой и образом, а не чувственную тягу.
Катя
На Татуине только и разговоров о том, как никто не любит песок. Он грубый, шершавый, раздражающий и проникает повсюду. Но все же мы ж с другой планеты…
Желтые оттенки, как мягкий вечерний свет — не ослепляют, не кричат. Они просто есть. Такие приглушенные, как пыль на ботинках после долгой дороги по пустыне. Ты смотришь на них — и будто время замедлилось. Воздух вокруг стал тише, мир застывает, наполняясь этим спокойствием.
Смотришь на снимки Кати — она там будто растворилась в этих песочных лучах. Они мягко подчеркивают детали: силуэт кресла, линии тела, блеск на коже. Все будто в движении, но на самом деле — это момент. Остановка. Легкий, еле заметный свет, который как бы говорит: «Посмотри, вот оно».
Ее образ — это пустыня до шторма. Еще тихо, но внутри уже чувствуется движение. Ты стоишь у дюн, на пороге чего-то важного. Не шагнул вперед, но и назад уже не вернешься. Каждая поза — не просто поза. Это ожидание. Того самого ветра, который сорвет песок и унесет в неизвестность.
Ветра… или администратора, который скажет заветные «у вас осталось 5 минут».
Лиза
Желтый как свечение, создающее ощущение тепла и мягкости.
Он обволакивает, как вечернее солнце, наполняя пространство нежным светом, смягчающим резкость Черного и заставляющим образы вибрировать на грани между реальностью и сном. Желтый — это цвет энергии, которая дышит в каждом кадре, даже когда движения кажутся замершими в паузе.
Черный заключает человека в темные оковы, но в то же время дает ему силу. Это танец противоположностей, где Желтый раскрывает энергию, а Черный придает ей форму, почти как два аккорда, создающих напряжение, но при этом находящих гармонию друг в друге.
Красные губы — точка притяжения, маяк в золотом море. Красный словно огонь, который горит тихо, но ярко. Он шепчет о скрытой страсти, о чем-то недосказанном, но ощутимо близком.
Тебя приглашают к своему внутреннему миру, но не открывает его полностью. Есть что-то глубоко личное в каждом жесте — может, это воспоминание, может, мечта или желание. Только искренность, правда только с теми гранями, которые ты как зритель сможешь увидеть лишь, если присмотришься внимательнее.
Маша
Оттенки Желтого как теплый свет закатного солнца на холсте старинных картин.
Не яркий и солнечный, а густой и плотный, как золото, которое потеряло свой блеск от времени, но обрело новую, таинственную глубину. Он льется мягким фоном на серо-коричневые ткани, делая пространство вокруг не просто сценой, а уединенным уголком, скрытым от посторонних глаз. Этот Желтый передаст чувство затишья, интимности, словно свет где-то за стенами гаснет, но внутри остается тепло.
Золотистые туфли мерцают, как отблески ушедшей роскоши, но они не кричат, а шепчут о прошлом, о мире где сияние золота соперничает с закатным светом. Распахнутая рубашка — о свободе, о легком дыхании, которое разрывает оковы повседневных правил. Каждый жест — это прикосновение к самому себе, к чему-то теплому и мягкому, как ткани, окутывающие со всех сторон.
Словно ты подглядываешь за тихим, личным моментом, который никому не предназначался.
Аня
Золото покрывающее тело превращает человека в кого-то иного, это частый намек на божественную сущность, ведь оно считалось божественным металлом и часто обладало сакральностью в культуре и религии. Вместе с очень темными оттенками Желтого они обволакивают тело, доводя его до состояния статуи, вычерчивая в темноте отдельные детали. Это не дневной свет, последняя вспышка уходящего за край во тьму солнца.
Растрепанные волосы, полуобнаженное тело, рисунки и венок — символизируют связь с дикой первозданной природой. Ей могли бы поклоняться, взывать о помощи и приносить жертвы.
Желтый здесь очень агрессивный, соединенный лишь с Черным, на его месте мог бы быть Красный. Он очень вязкий, темный, напоминающий обжигающий и вместе с тем согревающий в холоде жар костра. Создающий ощущение первобытности и затягивающей дикости. И дарующий надежду в бескрайнюю ночь.
Аврора (Aurora) — римская богиня утренней зари, от aurum — золото.
Аврорный цвет — разнообразные оттенки желтого, рассеивающего ночной сумрак, образующиеся от преломления солнечных лучей. Ее вторая сторона — вечерняя заря, перед наступлением темноты.
Они являются частью «волшебного» часа фотографии, известного как золотой.
Это лучшее время для съемки.